Когда меня иностранцы спрашивают, какого я вероисповедания, и я им отвечаю, что баптист, то почти всегда можно заметить удивление и услышать вопросы: «Баптист? Из России? Да откуда баптисты взялись в России?» А ведь и правда, это правомерный вопрос. Откуда мы взялись? Кто наши предки и кто нам передал веру? Почему мы не как все? А на это есть целая история, интересная, вдохновляющая, поучающая и иногда грустная. Подробности ее мы можем узнать из двухтомного издания С. Н. Савинского «История евангельских христиан-баптистов Украины, России, Белоруссии (1867-1917; 1917-1967)».
Нашей редакции представилась возможность встретиться с автором этих книг, интересным человеком, поговорить и задать некоторые вопросы. Содержание этого интервью мы предлагаем читателям нашего журнала.
Сергей Никитович, является ли история Вашим любимым предметом?
Прежде всего надо сказать, что историком я стал «нечаянно», по иронии судьбы. Дело в том, что, когда я учился в школе, а это были 30-е годы, в течение пяти лет история преподавалась безобразно. Я ее не возлюбил, так как в году, начиная с четвертого класса, три раза меняли программу истории. То преподавали историю древнего мира, затем обществоведение, потом опять историю древнего мира, потом историю средних веков и так до самого девятого класса. Как я мог возлюбить эту историю? Никак! Потом у меня был довольно длинный перерыв в учебе, так как была армия, фронт. И только когда я поступил в институт, я понял, что историю нужно знать. Не знать историю – это значит жить слепым. И тогда я заинтересовался историей, прежде всего средних веков, а особенно периодом Реформации. Немного знал историю нашего братства по рассказам родителей, по журналам, которые сохранились с 30-х годов. Но чтобы заниматься историей как отдельным предметом, я ею не занимался. Я был геологом тридцать лет, правда, часто похаживал в библиотеки, где собирал различные материалы.
Как же получилось, что Вы, Сергей Савинский, стали известным историком нашего евангельско-баптистского братства?
Когда пришло время уходить на пенсию, ко мне подошел А. М. Бычков, который тогда был генеральным секретарем нашего братства. Он у меня спросил: «Сергей Никитович, а на пенсии Вы чем будете заниматься?» Я говорю: «Не знаю, еще не думал». Тогда он мне сказал: «А Вы знаете, у нас для Вас есть хорошая работа. Нужная работа. У нас есть в программе собрать материалы и написать историю нашего братства. Есть много собранных материалов Ковалькова, Моторина… Карев что-то собирал и даже написал один реферат на столетие братства. Работал Грачев Юрий Сергеевич над историей, но все это в разрозненном виде и лежит мертвым грузом. Надо добрать материалы. Я полагаю, у Вас есть склонность к исследовательской работе, Вы не один научный отчет написали, будучи геологом… Возьмитесь».
Я подумал и дал согласие. И вот с 1979 года, как вышел на пенсию, я занялся этой работой. Для этого нужно было ходить в центральные библиотеки, в архивы проникать, находить частные архивы… И где-то к 1983 году история в черновике была написана, но только русско-украинского братства. По другим братствам другие братья занимались. По Киргизии занимался Н.Сизов, по Молдавии писал Седлецкий, по немецкому меннонитскому братству писал Дик Иван Петрович и т. д. И только к 1989 году вышла книга «История евангельских христиан-баптистов СССР». Это большая красная книга. Половину ее по объему составляет моя часть. Вот это была «первая ласточка».
В то советское время диктовало ли Вам КГБ кто-либо еще, что писать, проводило ли какую-либо цензуру?
В этом плане я могу сказать, что никаких диктатов не было. Вообще КГБ только знало, что этим кто-то занимается. Не могли они не знать. Они помехой только бывали через Совет по делам религии и проверяли мою корреспонденцию. Когда я получал материалы о музыкальном образовании из Риги по немецкому менонитскому братству, пакеты, как правило, были распечатаны. Были неприятные разговоры на этот счет с органами связи.
Но со стороны ВСЕХБ поправки были. Когда была написана 6-я глава (это период 30-х годов), хотя она была написана очень сдержанно, и, тем не менее, меня вызвали на историческую комиссию и просили как-то «сгладить в ней острые углы». На что я никак не соглашался. Я им прямо сказал: «Братья, я не могу, у меня здесь все аргументировано, все ссылки даются на всякое положение, и я изменить эту главу не могу». И тогда ту главу дали другому брату, он подержал три месяца те материалы и отказался писать. Потом меня опять вызвали на комиссию и сказали: «Сергей Никитович, пишите, как находите нужным. Потом будем подправлять».
Вообще я всем говорил: «За все, о чем я пишу, я могу отвечать единолично, перед кем угодно. У меня на все есть ссылки на официальные документы. Нет ничего придуманного». Если писать иначе, нас не поймут не только зарубежные братья или братья отделенные, но и мы сами себя не поймем. Это не повесть, а история.
Вот только такие препятствия были. А никаких указаний не было. Более того, я всегда старался быть независимым от ВСЕХБ даже в плане материального обеспечения. Я не получал ни командировочных, ни суточных, но только средства на оплату проездных билетов. Я всегда говорил, что у меня есть пенсия и ее я буду расходовать. Это я решил для себя, чтобы не быть зависимым, не быть под чьим-то диктатом и чтоб совесть была спокойной.
Сергей Никитович, Вы ранее упомянули, что некоторые помехи были со стороны православной церкви. Расскажите, как это было?
Был некий брат именем Агеев, который до этого был православным и имел доступ в православные архивы в Загорске. Так вот он участвовал в сборе материала. И вот он мне рассказал, что после нескольких посещений архива во время его работы в библиотеке Московской духовной семинарии пришел какой-то «служка» и наблюдал, как он, Агеев, делал выписки из документов. Затем пришел какой-то чин из православных и сказал, что ему в доступе к архивам семинарии отныне отказано. Потому что они поняли, что в этой книге будет что-то для них нежелательное. Пришлось потом другим путем добывать материалы, через рукописный отдел Института религии и атеизма в Ленинграде, в Казанском Соборе. Там также была библиотека, некогда принадлежавшая православным, в которой скопилось много интересных документов из поместных епархий, к которым я имел доступ.
Уже во времена свободы пускали ли Вас в какие-нибудь архивы, принадлежащие КГБ?
Тогда нет, тогда не пустили. Но после 1991 года открылся доступ к архивам КГБ для тех, чьи родственники были репрессированы. Например, только в 1995 году получил доступ к документам своего отца Георгий Петрович Винс. Вот через таких родственников, за что я им безмерно благодарен, я собрал некоторую информацию. Много документов было в архиве Совета по делам религии. Этот архив передали в Центральный архив Октябрьской Революции, куда я имел свободный доступ. Я там работал в течение двух лет, периодически. А там были богатые архивы по линии КГБ, ГПУ 20-х годов, была различная переписка Совета по делам религии с КГБ и ВСЕХБ.
Есть ли сейчас у нас в братстве другие историки, которые серьезно занимаются этим предметом?
Сегодняшних историков есть несколько. Есть Попов Владимир. Он – историк-биограф. Им написана биография Павлова и подробная биография Проханова. Сейчас он над кем-то еще работает. Есть историк-биограф Леонид Коваленко. Как историк известен Георгий Винс. Есть историк в Германии, Иван Петрович Дик, который специализируется по немецкой менонитской части нашего братства. Есть также Виктор Фаст, написавший уже несколько книг об истории Карагандинской церкви периода 30-х годов, и Виктор Дик, который написал недавно книгу «Свет Евангелия в Казахстане». У меня есть их книги, я давал на них отзывы. Вот это те братья, которые занимаются историей и написали книги. Есть неизданные пока труды Алексея Мигдалина «Евангелие на Енисейской земле». Есть много других историков, но я не знаю написанных ими книг. Многие пишут статьи, высказывают мнения. Но пока никто из них не берется за написание третьей части истории периода после 1967 года. А время уже пришло: ведь я написал только до 1967 г. Уже пришло время написать историю хотя бы по следующему периоду, в 25-30 лет.
Сергей Никитович, не кажется ли Вам, что наша история последних десятилетий просто скучная? Выглядит так, что ничего не происходит?
Современная история совсем не скучная. И происходит очень многое, и я даже бы сказал – скорбное. Но мне уже не под силу это оценить.
В современной истории есть серьезные вопросы. Например, два союза в 1967 году сформировались окончательно: ВСЕХБ и Союз церквей. Они параллельно существуют с их церквями, есть взаимоотношения какие-то. Я не знаю, какие они на сегодняшний день. Надо изучать материалы. Это первый вопрос.
Второй вопрос – эмиграция, массовая эмиграция, четвертая волна. Так вот, последняя волна эмиграции – это трагедия нашего братства. Это мое мнение. Весь работоспособный костяк самых крепких церквей оказался здесь, в США, и большая часть работоспособных оказалась не у дел. А там, в России, все оставлено малоопытной молодежи. Там сейчас приток американских миссионеров разных толков. Там и американские баптисты обеих конвенций, и всякие там либералы, и харизматские миссионеры. И разоряется там братство. А здесь, я согласен с мнением Веры Кушнир, третье поколение, может, и продержится, так как четвертая волна эмиграции большая по количеству. Остальные поколения, по-видимому, будут потеряны. Не будет здесь российского славянского братства. Это можно видеть на опыте эмиграции третьей, послевоенной, волны. Это тяжелая часть истории.
Меня спрашивают, не собираюсь ли я писать третью часть? Я говорю: «Нет, увольте. Мне уже 83 года, меня уже не хватит». А кто бы начал и взялся за это дело, не знаю. Пока нет. А писать уже пора. И начинать с кропотливой работы по сбору материалов: первоисточников, документов. История любит факты, подтвержденные документами.
Существует мнение, что если бы не было тех жестоких сталинских репрессий в 30-х гг., когда большая часть руководителей церквей была ликвидирована, то наше сегодняшнее евангельско-баптистское братство было бы иным. Что Вы думаете по этому поводу?
На этот вопрос я отвечу, как историк. История не знает сослагательного наклонения: «А что было бы, если б вот так было?» История на этот вопрос не отвечает. Она отвечает на вопрос как было, как не надо делать или как надо делать. Потому что в истории мы видим уже происшедшее, уже есть опыт, и положительный, и отрицательный: будьте добры, пользуйтесь. А на вопрос, что бы было, история не отвечает никогда. Это могут делать писатели, публицисты, журналисты, фантасты. Но я этого в истории не говорю нигде. Давать прогнозы – не дело истории. Я не пророк и не сын пророка, а всего лишь историк, притом маленький.
Сергей Никитович, на Ваш взгляд, чему нашему поколению следует поучиться у тех, кто прошел перед нами?
Многому. Нам нужно у них поучиться домостроительству поместных церквей. То, что касается союзов и различных объединений, — это все настолько несущественно! В те же самые 30-е годы какие союзы существовали? Никаких. Все руководители союзов или сидели в тюрьмах, или пожизненно были поселены на Колыме, или были расстреляны. А поместные-то церкви как маленькие группы все-таки существовали. Они жили своей духовной жизнью, насколько им позволяла обстановка и условия. С них-то и началось восстановление нашего братства после Второй мировой войны.
Союзы, объединения дают возможность слаженно работать поместным церквам в вопросе миссии, евангелизации, получении образования, издании литературы. Но вопросы духовной жизни – это дело каждой поместной церкви. Это внутренняя жизнь. И эта жизнь существенно не зависит от союза или объединения, в которое она входит.
Еще нам стоит поучиться у наших предшественников преемственности поколений. Вообще, вопрос преемственности – это очень важный вопрос. Я не говорю о преемственности рукоположения служителей. Я говорю о преемственности учения и практики жизни христианской. Мое поколение, те, кто стал верующим сразу после войны, имели какой-то контакт со старшими братьями, уцелевшими после репрессий, и многое от них усваивали. И такого разрыва, как сейчас, не было.
И последнее, Сергей Никитович. Пожалуйста, поведайте нашим читателям, чем Вы занимаетесь сейчас, в свои 83 года?
Я думал, что после выхода второй части моей книги я закончу с историей. Но не тут-то было. Полтора года назад я написал краткую историю русско-украинского баптизма как учебного пособия для перевода на английский язык. Эту мысль мне подали преподаватели американских семинарий. Они не имеют ничего, что бы можно было предложить своим студентам прочитать по истории русско-украинского баптизма.. Так вот, они предложили мне написать краткую историю в пределах двухсот страниц, которая вбирала бы в себя обе предыдущие книги. И я это сделал. Все вошло туда, только лаконично и сжато. Прочитал это доктор богословия Вальтер Заватски и одобрил. И сейчас делается перевод на английский. Вообще, переводчика с русского языка на английский трудно найти, и мы с трудом такого отыскали.
Сейчас у меня также есть предложения из Германии: перевести ее на немецкий язык и, может быть, издать и на русском. Я им сказал, что не против, пожалуйста, делайте. Был бы спонсор.
Slavic Baptists 